Жили-были по соседству два мужика. Жили дружно, как и подобает добрым соседям. Один сосед был побогаче, да рангом повыше, другой – из простых работяг, но эта разница не мешала их дружбе. Богатый часто помогал бедному – то картошки даст с капусткой, то хлебца свежеиспеченного; бедный же по-своему в долгу не оставался – иной раз по хозяйству богатому помогал.
Но даже не это их связывало – ведь они были настоящие христиане. Каждое воскресенье рано утром запрягал богатый телегу, звал бедного и они вместе ехали в соседнее село в церковь к обедне. А вечером богатый часто звал бедного к себе в гости, и они, помолившись у образов, пили чай и вели душеспасительнве беседы.
Но в жизни не все так гладко связывается, как в сказке сказывается.
Очень сильно завидовал их дружбе дух лукавый и злой. Хитрющий он был, тенью невидимой подберется то к одному, то к другому соседу, нашепчет им на ухо какую-нибудь ложь, чтобы рассорить их, да иногда и получится у него. Поссорятся соседи, разойдутся в обиде по домам, а там у каждого красный угол с иконами. Упадут соседи в поклоне перед Богом: «Господи, прости меня, что же это я делаю? Ты Такой Милостивый, всех любишь, а я Тебя огорчаю, с братом поссорился. Прости меня грешного. Это я виноват, брата моего во Христе не вини – прости нас», Да и выбежит из дома, чтоб с соседом помириться. А сосед уже навстречу бежит, весь в слезах раскаянья. Обнимутся, сядут на завалинке, плачут оба, да душу друг перед другом выкладывают.
- Вот, сосед, душа моя, - то легкая вся, всех любит, всех понимает и помочь хочет всем, даже обидчиков жалеет, а то вдруг ожесточится так, что и друга ненавидеть начнешь, и сам себе не рад, словно злая сила ведет, и делаешь как подневольный то, чего не хочешь, а душа еще пуще каменеет и замирает, будто мертвая. А глянешь на образа, на Крест Святый, на котором Иисус наш Распятый, да и пронзит животворящая мысль: «Господи помилуй», и заплачешь, и побежишь скорее испрашивать прощения у того, с кем не поладил».
Так и жили они в мире, как истинные христиане.
Но дух лукавый не дремал – он ведь и спать-то не умеет – и плел сети для уловления христиан, которые своей доброй жизнью житья ему не давали.
И вот, спустя время, поселился рядом еще один сосед. Усердно Богу молился, ездил вместе с новыми соседями в церковь по воскресеньям, да повадился в гости к богатому ходить, часто и без приглашения. Ведь он и сам небеден был – гостинца возьмет, - вот и повод есть. И так сперва часто втроем собирались для доброй беседы, а потом все чаще стало случаться так, что придет новый сосед в гости к богатому с гостинцем, на стол накроют. Богатый радушно соберется и бедного позвать, чтоб угостить и его, но новый сосед и остановит аккуратно:
- Соседушка, не зови его, мне нужно с тобой пооткровенничать.
Поверит доверчивый сосед, да и останется дома, деля трапезу на двоих. А бедный видит в окошко, что гость у его доброго соседа, повздыхает в одиночестве; бывало, даже и всплакнет, что все реже и реже стал звать его к себе. Да что уж тут поделаешь, как ни обидно, но смиряться надо.
«Что мне, бедному, порадовался, да и ладно».
Поначалу богатый сосед, когда уходил от него гость, шел к бедному, неся и ему угощение. Но со временем стал приходить все реже и реже. И наступил день, когда рано утром в воскресенье, бедный, по обычаю, встал, нарядился в лучшие свои одежды, чтобы ехать с богатым в церковь, но его никто не позвал. Только услышал бедный, как застучали колеса телеги по дороге.
Горько заплакал бедняк и пошел в соседнее село пешком, успев лишь к самому концу службы. Умыл бедняк своими слезами все иконы в храме и пол, где молился.
После службы подошел к нему богатый сосед, дал ему пирожок и назидательно сказал:
- Вот ты, оказывается, какой! Прав оказался наш новый сосед, - ну, скажи, где твое смирение, что ты так плачешь?! Сколько мы с тобой вели беседы, - ты же знаешь, что обижаться – это грех, а так плачешь. Нельзя! Надо и в скорби уметь радоваться и Бога благодарить. Я думал, ты настоящий христианин, а ты и не верующий вовсе.
И ушел, оставив бедняка, у которого душа разрывалась от боли, от недоумения, - в чем же он провинился перед своими соседями, и слезы горючие не прекращали литься из его глаз.
А злой дух тем временем ликовал победу: «Ишь ты, христиане придумали – все равны, все любят друг друга – не правильно это. Вот теперь порядок – богатый держись своего богатства, - нечего бедного наделять тем, что своим горбом нажито. Богат, так и будь наверху, и свысока на всех смотри! Какое тебе дело до бедного? Пусть плачет. И придумали такое, –согрешил – покаялся. И это неправильно. Согрешил, упал – так ты ему еще ножку подставь и сверху притопчи, чтоб и встать не мог. Вот теперь порядок. Один плачет, другие смеются».
А бедняк что? Он не пошел домой, а вернулся в церковь и, обливаясь горькими слезами, пошел к батюшке. Батюшка внимательно выслушал бедняка, поведавшего ему свое горе – потерю друга, утешил, накормил, да и оставил его жить при церкви – сторожем.
Ночи напролет бедняк плакал у Распятия – молился о себе, грешном за то, что не удается до конца искоренить обиду на богатого соседа, молился и о том, что в скорби радоваться не умеет; молился слезно и о соседях своих, как мог, потому что слов правильных не находил. Ведь святые молились о гонителях – язычниках : «Прости, Господи, не ведают, что творят», а эти были христиане и, наверное, знали, что главная заповедь – о любви.
Тем временем новоиспеченные друзья жили- не тужили, так же в гости друг ко другу ходили, беседы вели. Но изменился богатый сосед, сердце его все более ожесточалось – если когда-то радушно принимал странников, не оставлял без милостыни ни одного нищего то теперь гнал прочь всех от своего дома: «Ишь, ходят, бездельники – поди, погорбаться, как я, обзаведись добром, - тогда и делись с кем хочешь». Да по улице идет – через губу не переплюнет – свысока на всех глядит. И признавал лишь только одного нового соседа, который научил богача своей премудрости быть осторожным и бдительным – никого к себе не подпускать, чтобы врагу лукавому доступа к душе не было.
И рад богатый сей премудрости нового соседа, - «вот как я огородился – правильно спасаюсь. Мой бывший сосед врагом мне оказался – вон лестью своей и батюшку уловил, да и живет припеваючи при церкви. Вон сколько он моей добротой пользовался, пока не появился сей добрый человек, да не научил меня, что все вокруг – псы лающие. Знамо дело, псам – дорога в бездну, а мне с ними на одном поле и находиться нельзя. Вот я молюсь, пощусь, на службы езжу каждое воскресенье и праздники, на церковь жертвую. Что еще надо?» - на том и умиротворялся, мня себя праведником, богач.
Однажды в воскресенье, как обычно, собрались соседи раненько, да и поехали к богослужению. Мирно протекала их беседа, омрачало настроение лишь то, что в церкви им вновь предстояло увидеть своего бывшего соседа – этого «льстеца и лицемера», как с первого дня их знакомства прозвал его новый сосед и в чем в конце концов удостоверился богатый.
Шла исповедь, людей в церкви было много и, отходя от исповеди, люди нечаянно толкали друг друга, чтобы пропустить исповедников. Соседи стояли в некотором возмущении, что нарушается их молитвенное состояние, но еще более возмутились они, увидев появившегося рядом с ними церковного сторожа, их бывшего соседа. «Простите меня грешного», - мирно испросил тот прощения.
- Шш-ш, - не мешай молиться, - зашипел один.
- Глядите на этого льстеца и лицемера, - будто залаял другой.
На глазах у бедняка выступили слезы, но уже не слезы обиды, - Господь давно помог ему справиться с этим, - но боль за бывших соседей, особенно за бывшего друга, так изменившегося, обожгла сердце. «Господи, прости им, не ведают, что творят, - он уже знал, чтотак нужно молиться не только за язычников, - Спаси их Господи!». И пошел к исповеди.
Друзья-соседи, брезгливо взглянув вслед бедняку, вернулись к своей покаянной молитве о том, что успели испачкаться по своему неразумию о «льстеца и лицемера».
Наступило время причастия. Раскрылись царские врата. Вышел батюшка с Чашей в руках.
- Со страхом Божиим и верою…
Но не успел он произнести возглас до конца, как тут случилось невообразимое.
Друзья-соседи, издав страшный крик, упали на пол. Один из них вытянулся ровно, словно бревно, а затем зашипел и стал извиваться подобно змее. Другой, оказавшись на четвереньках, залаял по-собачьи.
В ужасе смотрели прихожане на эту картину. Заплакал церковный сторож, видя своих бывших соседей в таком жалком состоянии .
Ради благолепия службы, с благословения батюшки, подошли мужчины и вынесли несчастных на улицу, окропили их святой водичкой, чтобы те пришли в себя.
А после службы батюшка, знавший их историю со слов своего сторожа, мягко и ласково сказал: «Ну что, рабы Божьи, увидели свою неправоту перед Богом и людьми? Вот и показал Господь, кому на деле уподобляемся. По милосердию не допустил Господь вас ко причастию, чтобы не укоренились во грехе, но раскрыл вашу болезнь, без Бога вовсе уж неисцельную. Ин суд Божий, ин суд человеческий. Нам нужно учиться любить друг друга, а не врагов выискивать. Кто ищет врага, тот врага и среди друзей найдет, а кто ищет любви, для того и враги в друзей обратятся».
Склонив в стыде головы, сидели друзья, слушая священника, когда вдруг заметили стоящего рядом бедняка.
Богач, завидев бывшего друга, заплакал:
- Прости меня, брат, что столько времени в злобе против тебя укоренялся, не держи зла на меня окаянного.
- Что ты, брат, я никогда не держал на тебя зла, а только молился все это время и ждал, когда спадет этот ужасный туман, чтобы ты опять увидел мир таким же добрым, каким видел его раньше.
- Ишь ты, - внезапно зашипел другой, - наколдовал, чтобы мы в гадов превратились и притворяется праведником».
И тут в ясном небе, незнамо откуда полыхнула молния, и гром грянул так, что люди в страхе пригнулись к земле, закрыв глаза. А когда открыли их, то увидели, что новый сосед богача исчез, а с церковного двора, извиваясь, уползает огромный змей…
http://ekklezia.ru/blogi/32-2011-08-26-21-32-00.html
Е.Зыбина